Красное на золотом
КРАСНОЕ НА ЗОЛОТОМ (1990-1992)
Когда стихает боль, когда
Теряют цвет сны,
Так верен,
Так верен и легок последний шаг,
И среди золотых полей
Далекой страны
В нарисованный мир отлетела
Больная душа.
Отлетела, простившись с болью,
Отлетела на пламя холстов,
Рассыпая рубины на солнечном поле,
Красное на золотом.
* * *
Пусть эти стены укроют нас
От слякоти с той стороны окна,
Пусть темнота за окном отучит нас лгать,
Пусть мы будем защищены
От бури с той стороны стены,
Пусть эти стены не пустят сюда врага...
Пусть будет биться о стекла дождь,
Вены-молнии, зарево, ночь,
Но не надо бояться - стекла выдержат все;
И пусть нам будут не так страшны
На черном квадрате стеклянной стены
Слезы дождя - ну что ж, в дождь спокойный сон.
И хоть нет уж сил больше быть на миру,
Но опять мы будем готовы к утру
Не смотреть назад и забыть, как было темно,
Забыть беззащитность перед дождем
И опять говорить себе: "Мы переждем",
Заставляя себя не смотреть в ночное окно...
* * *
Я не знаю, как выглядит земля. Но, может быть,
Она похожа на магнитную ленту
И медленно разматывается с земной оси,
Делаясь при этом всё меньше и меньше,
И уходит туда,
Где, может быть, нет даже ада,
Где только черная пустота…
Слышишь шорох? Это движется лента.
Наша песня не будет звучать слишком долго.
Мы не задержимся здесь надолго,
Мы не задержимся здесь надолго…
* * *
Когда уйдешь ты, я не стану мстить,
Не буду вешаться и не приду скандалить.
Я не из тех, кому закрыты дали,
И не тебе меня поработить.
Я знаю только то, что ты уйдешь,
Ну а когда и с кем, тебе виднее.
И как бы ни было мне больно, я сумею
Переломить себя, А если нет, так что ж....
КИСЛОТНАЯ РЕКА
Когда родители предпочитают телевизор тебе,
Когда просьба выключить магнитофон
Начинает звучать как приказ,
Ты открываешь окно и смотришь вниз.
Пока они обсуждают внешность актрис,
Ты смотришь, как по асфальту
Течет река, кислотная река.
И тебя тянет вниз, в ночной поток,
В ленивое движенье фар –
Так атмосферный разряд рвет грязные облака.
Но ты так боишься покинуть дом
И убеждаешь себя, что все дело в том,
Что сегодня по асфальту
Течет река, кислотная река.
* * *
Колокол - качели, висельник - язык
В черном чреве бьется медным солнышком.
Рассыпались трели: звон, да стон, да крик,
Разлетались золотые зернышки.
На дорожку в пыль, на камни да в кусты,
В поле с крестоцветом да бурьянами,
Пали кровоточием на чистые листы,
Да немой слезой в стаканы пьяные...
Прорастет ли зернышко, даст ли добрый всход?
Нужен ли сегодня хлеб голодному?
Скрылось, скрылось солнышко от того, кто ждет
Радости больному да безродному.
Да, наверно, нужно, значит, нужно было так:
Без сырой земли зерну не вырасти.
Не полюбишь солнце, не пройдя сквозь мрак,
Смерть не видя, жизнь свою не вынести.
* * *
Вечерняя заря падет на мрамор.
Здесь нет людей, здесь не слышна их речь;
Открыта дверь заброшенного храма
Моей души - мне нечего беречь.
Немые травы ждут ночной прохлады,
Руины ждут Его. Проходят дни,
И чувство Рая, и признанье Ада
Давно впитались в пыль истлевших книг.
Над храмом в небе города и веси
Уходят в ночь. А где-то на Земле
Храм видит сон. Он грезит, что он - весень
С оттаявших космических полей.
И вздрогнули Христос и Гаутама,
Увидев с самой дальней из планет,
Как из руин заброшенного храма
Шел проклятый неугасимый свет.
* * *
Перед сном я подолгу смотрю в пустоту
Между веками и зрачками,
Мой изношенный день снят и брошен на стул -
Хэппи-энд бесполезных исканий.
Я хочу уйти, я хочу быть один,
Я устал, я хочу вернуться обратно,
К Богу, который меня простит,
И не будет тела, и не на что лечь
Новым пятнам.
БЕЛАЯ СТАЯ
Белой стаей был, да словно не во сне.
Громом небо содрогнулось надо мной;
Мнилось, смерти больше нет,
И открылись мне
Двери в город за сверкающей стеной.
Белой стаей взмыл до меркнущих светил
С ветром в крыльях да свободный аж до слез,
С жаждой вечного пути
Да с мечтой пройти
От рожденья дня и до последних звезд.
Белой стаей рвался через облака,
Кровью брызгал на сверкающую твердь;
То не алая река
Бьется в берега,
Это я, да по-иному понял смерть.
Белой стаей отразился в бездне вод,
Рассудил себя со страшной высоты;
Канул в ясный небосвод
Белый хоровод.
День пройдет, пусть вечер будет золотым...
БАШНИ И КРЫШИ
Потом похоронил Диан Кехт Миаха,
и на его могиле выросли 365 трав,
ибо столько было у Миаха мышц и суставов.
Из «Битвы при Маг-Туиред»
Поднимался на башни и крыши,
Да видать не из тех, кто достанет.
Эти травы поднимутся выше,
К недоступной до времени тайне.
Им не ведать страданья и скорби,
Если прожил не так, как хотелось.
Пусть не руки твои, так хоть корни
Оплетут побледневшее тело,
Обретут от меня дивной силы –
Знать, любовь во мне, знать, не отрава.
Не рыдай над пустою могилой:
В ней уж нет меня, я - эти травы.
Встану ясный до солнечной тверди:
"Здравствуй, Господи, я к тебе снова.
Накажи меня вечною смертью –
Все равно я не буду прикован.
Накажи за великое счастье
Быть травою в часы пред рассветом".
И Господь примет сына в объятия,
И настанет великое лето.
Поднимался на башни и крыши,
Да, видать не из тех, кто восстанет:
Эти травы поднимутся выше,
К недоступной при жизни тайне.
БЕЗ ИМЕН И НАЗВАНИЙ
Где те песни, что слагал о своем мече?
Где те звезды, что играли моей судьбой?
Где те ветры, что развеют мою тоску,
Зазмеясь по песку?
Я б остался, да тошнит от неправды злой.
Я ушел бы, да уйти надо с радостью.
Возвратился бы, да я уж совсем другой.
Так и кружит пургой...
Не входи ко мне сон, мне сейчас не до сна,
Просто где-то река, просто я преступил,
И не стало ни тайн, ни всего, что я знал,
Только где та река, из которой я пил...
Тот же свет в облаках, только мне не светло,
По ночам те же звезды, но страшен их блеск,
И не высказать словом, и нет таких слов.
Покажи мне дорогу, ведущую в лес
Без имен и названий, где не о чем знать,
Без имен и названий, где незачем петь,
Без имен и названий, где всё только в нас,
Без имен и названий...
Для меня из руин поднимали Асгард,
Для меня на холмах разжигали костры;
Думал, вот он, мой путь, только шел наугад,
Посмотрел на себя и заплакал навзрыд.
Что мне толку с того, что ты любишь меня?
Что мне толку с того, что я поднял свой крест?
Я прошу, не держи, если сможешь понять,
Я прошу об одном: отпусти меня в лес
Без имен и названий, где не о чем знать,
Без имен и названий, где незачем петь,
Без имен и названий, где все только в нас,
Без имен и названий...
Не входи ко мне сон - мне давно не до сна.
Не входи, я давно уж не то, чем я был.
Я опять ощущаю себя словно знак,
Словно знамя каких-то неведомых сил
Без имен и названий...
* * *
Тени заката легли по лугам,
День унесла река.
"Мы не умрем", - наклонялся тростник к берегам.
Хрупкая ночь укротила ветра
Над морем некошеных трав:
«Мы не умрем, мы пребудем с тобой до утра".
Пели ль ветры про дальний неведомый край,
Или небо стало как лед?
Словно сон между счастьем и болью, словно
Волнуются травы в степях.
В тихом сумраке чащ, преисполненных тайн,
В синих сполохах гиблых болот
Ты отыщешь свой путь по костям
Тех, кто был до тебя.
Ты увидишь звезду сквозь туманную даль
Рад печальной равниной, чей вечный покой
Нарушаем лишь сонным движеньем неясных теней.
И ветра понесут твою песню туда,
Где внемлет ей кто-то другой,
Где небо разверзлось бездонною бездной
Над океаном дней.
* * *
Дайте мне дом, но только
Пусть в нем не будет окон;
Дайте мне книги, но пусть в них не будет
Ни слова о завтрашнем дне,
И из нитей своих обесточенных нервов
Я сплету себе кокон,
Чтобы дожить до весны,
Чтоб родиться другим по весне.
* * *
Навести меня.
Войди нежданным
Бледным светом первого утра.
За тобой лежат пустые страны,
Где играют травы и ветра.
Я открыт.
Явись на фоне неба
Ветвью, потемневшей от росы.
В торжестве молчания - нелепый
Стук часов. Останови часы.
И тогда, прекрасен и спокоен,
Я шагну неведомо куда,
Чтоб склониться ивой над рекою,
Чтоб смотреть, как движется вода.
Как вода... Омоет корни время.
Что оно? Лишь краткий и прямой
Путь к тебе. Беззвучно лопнут звенья
Над еще одной пустой страной.
Ляжет тень на сомкнутые вежды.
Только за мгновенье до того
Стань такой как есть – печальной, нежной...
